не удивился новости и спокойно сказал Ярославу, что Штольц тоже его вызывал, что дело это касается случая, произошедшего несколько месяцев назад, еще до того, как Ярослав начал работать в компании. Человек, которого «Ultimate Solution» задействовала в испытаниях аппаратуры, куда-то исчез. «Он пропал, но никакого отношения мы к этому не имеем. Мало ли что с ним могло произойти. Впрочем, я надеюсь, что Вы сами все поймете. Это такая мелочь, что я даже не стал предупреждать Вас о возможном вызове в полицию, хотя заранее предполагал, что это не исключено. После беседы с комиссаром зайдите, пожалуйста, ко мне, поговорим».
Дитер Штольц, типичный полицейский чиновник лет сорока, худой коротышка с опустошенным взглядом больших карих глаз, поздоровавшись, сразу приступил к делу:
– Скажите, господин Лопатин, Вам известен этот человек? – сказал он, протягивая Ярославу фотографию черноволосого, кудрявого парня в возрасте чуть более 20-ти, с ближневосточными чертами лица.
– Нет. А кто это?
– Это Абдуззахир аль-Бахри. Беженец из Ирака. Он без вести пропал семь месяцев назад. Как раз после того, как закончился срок его договора на участие в качестве волонтера в научно-исследовательских испытаниях, проводимых вашей компанией.
– Понятно. Но, видите ли, это случилось еще до начала моей работы в «Ultimate Solution», так что я не могу ничего сообщить по данному вопросу. Я просто не знаю этого человека. Почему Вы думаете, что его исчезновение может быть каким-либо образом связано с компанией?
– Я просто изучаю обстоятельства и отрабатываю различные версии, господин Лопатин. Вам известно, какого рода испытания проводит Ваша фирма?
– То, в чем в данное время состоит моё личное участие в деятельности компании – мы испытываем новую модель нейросети. Я знаю, что участник экспериментов – доброволец, он заключает с компанией договор, который не противоречит закону. Полагаю, что государственные органы в Берлине, в компетенцию которых входит контролировать деятельность в науке и медицине – в курсе, и у них нет претензий.
– Ну да, это все так… Я просто хотел услышать от Вас Ваше личное мнение. Да… Гм… То есть в работах Вашей компании Вы не находите ничего такого, что могло бы вызвать у Вас сомнения, как у добропорядочного законопослушного гражданина?
– Нет, не нахожу, господин Штольц. А могу ли я узнать, чем занимался Абдуззахир? Что он за человек?
– Обычный беженец. Молодой парень без работы, без гроша в кармане, жил в Берлине на мизерное социальное пособие. Семьи у него нет. Отца убили в Ираке. Мать умерла здесь, не выдержала последствий многолетних скитаний по лагерям беженцев в Турции, Сербии, и тут, в Германии. Абдуззахир остался один с младшим братом 14-ти лет, которого после его исчезновения поместили в приют.
– Вот как? Печальная история.
– У нас есть разные версии исчезновения этого парня. Ладно, господин Лопатин, благодарю Вас, что пришли. Не смею Вас больше задерживать. Всего хорошего.
Приехав из полиции в центр «Ultimate Solution» на такси, Ярослав сразу же пошел в кабинет Ботрайта.
– Ну как Вы там поговорили с комиссаром Штольцем? Надеюсь, он Вас не замучил своими вопросами? – спросил Ботрайт, отрываясь от экрана монитора. На самом деле, он уже прослушал всю аудиозапись разговора, полученную службой безопасности компании через смартфон Ярослава.
– Нет не замучил, – улыбнулся Ярослав, – Господин Штольц интересовался, не знаю ли я чего-либо об исчезновении предыдущего волонтера испытаний в нашей фирме, иракского беженца. Я сказал, что я тогда еще не работал и ничего об этом не знаю.
– И правильно. Я расскажу Вам, в чем было дело. Тот араб действительно пропал вскоре после испытаний. Кстати, увы, испытания тогда кончились безрезультатно. Мы в то время действовали вслепую, методом проб и ошибок. Неудача постигла нас потому, что мы использовали традиционную компьютерную архитектуру на кремниевых пластинах, а не оптическую передачу данных, как Вы предложили. Так вот, парень пропал, но по своей вине. Когда на нас вышла полиция, наша служба безопасности начала собственное расследование. Беря его как волонтера, мы не интересовались, кто он и чем занимается. Но оказалось, что он связан с этнической мафией, приторговывал наркотой в ночных клубах, еще какими-то мелкими криминальными делами занимался. Мы выяснили, что мафиозный клан, на который он работал, ввязался в войну за передел сфер влияния с другим кланом, с албанцами. Парень был горячий, я с ним общался. Скорее всего, полез на рожон, или с кем-то сильно повздорил. Иногда такое случается даже в нашей, благополучной столице. То, что его исчезновение произошло вскоре после того, как он ушел от нас – ровно ничего не значит. Post hoc, non est propter hoc, после этого – не значит по причине этого. Это же элементарная логика, Ярослав!
– Да, Вы правы, – произнес Ярослав, думая про себя, что Бортрайт может говорить как правду, так и неправду.
– Ну вот и хорошо. Штольц Вас больше не будет беспокоить, я Вам это гарантирую. Эта ерунда отняла у нас время. Вы уже в курсе сегодняшней оперативной сводки? Пока что все идет хорошо. Но это значит, что надо не расслабляться, а работать еще плотнее, не сбавлять обороты. Идите, Ярослав, работайте. И выкиньте, пожалуйста, из головы этот случай, не отвлекайтесь.
Работы действительно было много. Только придя поздно вечером домой, поговорив немного с Хельмой по ватсапу и пожелав ей спокойной ночи, Ярослав задумался и о недавней своей беседе с Элфордом, и разговоре со Штольцем, и о разговоре с Ботрайтом, и о судьбе несчастного парня-беженца. Он все больше и больше думал о том, что, возможно, человек, подписавший свое письмо к нему «Доброжелатель», был прав. Что-то таинственное и зловещее происходит в компании «Ultimate Solution». Но никаких фактов у него не было. Действовать же исходя из одного лишь интуитивного подозрения было не в его характере. Нужны были факты, доказательства. Но как их раздобыть? Ярослав долго думал, но ни к чему определенному в тот вечер так и не пришел.
VI
Решение пришло утром, на свежую голову. И когда оно пришло, Ярослав удивился, как он сразу не додумался до этого. Он найдет в берлинском приюте младшего брата Абдуззахира аль-Бахри и разузнает у него все обстоятельства исчезновения иракца. Но сделать это надо было в абсолютной тайне от «Ultimate Solution». Ярослав сразу же подумал о Хельме и о ее волонтерской работе в приютах. Он думал, что если за ней и была слежка, то по крайней мере, не такая вездесущая, как за ним – через нее проходил только маленький фрагмент информации по проекту «Геката». Но мог ли он всецело доверится ей и рассказать о письме «Доброжелателя» о разговорах с Элфордом и Ботрайтом, о своих подозрениях? Да, он доверял ей, он был уверен, что она поняла бы его, но он опасался, что она могла случайно проговорится, случайно пренебречь правилами предосторожности, невольно проявить невнимательность. Поэтому он решил пока что сказать ей, что он хотел бы найти сироту просто для того, чтобы прояснить лично для себя это туманное дело с исчезновением человека и, если нужно, помочь бедному мальчику. Так он и сказал Хельме и попросил ее ни слова не говорить об этих поисках никому из «Ultimate Solution», объяснив это тем, что для Ботрайта дело как бы закрыто и ему очень не понравится такая несанкционированная активность. Хельма согласилась и через неделю сообщила:
– Я нашла его. Посещала с подарками от спонсоров нашей волонтерской организации приют в Фридрихсфельде и увидела там подростка, по виду с Ближнего Востока. Спросила у директора приюта, как зовут. А она говорит: «Шамсуддин аль-Бахри». Ну, я поговорила с ним немного. Умный и живой паренек, не то, чтобы запуганный, а недоверчивый, как бы прячется в себя, неохотно идет на контакт. Директор мне рассказала, что он увлекается пением и у него, по ее мнению, есть способностим
– Спасибо, Хельма. Знаешь что, мне необходимо поговорить с ним. Расспросить, что он знает об исчезновении брата. Поможешь?
– Конечно милый. Мы можем поехать туда вместе. Когда ты хочешь?
– Хм, можно
